О роли церковных догматов и церковной организации в жизни средневекового общества

«...отсутствие принципа филиокве

 воспитывало подчинение;

его присутствие – самостоятельность».

Ю. С. Шевчук, «Загадка 1097 года», 2022 г.

 

Статья моего доброго знакомого Юрия Шевчука побудила меня взяться за тему, писать о которой я и не думал. 

Если я правильно понял (прощу прощения, если заблуждаюсь), основная мысль работы заключалась в том, что наличие в западной христианской догматике принципа филиокве (исхождения святого Духа не только от Отца, но и от Сына) способствовало формированию там гражданского общества, принципов договора между властью и обществом. В то время, как «монархизм» православной традиции формированию такого отношения препятствовал. И именно это помещало созданию единого «Православного мира» в отличие от мира католического.

Правда, как именно признание Сына источником исхождения Святого Духа способствовало воспитанию самостоятельности, остается не ясным. Потому что в статье в основном ведется разговор не о духовной, а о вполне социально-политической составляющей: системе вассалитета. Тут уж, скорее, происходит смешение понятий «вместе с этим» и «вследствие этого». Если на Западе было филиокве и вассалитет, а на Востоке ни того, ни другого не было (хотя идея об отсутствии вассалитета на Востоке, мягко говоря, спорна), значит второе происходит от первого.

Но так ли это? Вопрос не праздный, поскольку последнее время влияние идеологий (а религия была первой идеологией вообще) на жизнь общества, похоже, возрастает. И разобраться: что из чего происходит? – становится важным.

Так, почему средневековый западный мир, при всех своих внутренних разногласиях, умел выступать как что-то целое, а вот восточный, православный, такого единства не продемонстрировал? И до сих пор, признаем, не демонстрирует.

Как Сына выравнивали с Отцом

Начнем с догматики. Современному человеку (боюсь, даже религиозному) трудно себе представить, что знакомые ему сегодня догмы формировались постепенно, а не были даны при возникновении религии. Что в изначальном христианстве как такового понятия Троицы не было. Впервые термин «Троица» засвидетельствован у святителя Феофила Антиохийского (II век) в сочинении «Против Автолика»: «Три дня, которые были прежде создания светил, суть образы Троицы, Бога и Его Слова и Его Премудрости».Однако окончательное признание божественности Сына (Слова) произошло только на Никейском соборе 325 года, а Святого Духа (Премудрости) – на соборе 381 года (окончательно подтверждена на Халкидонском соборе 451 г., который был признан, в отличие от собора 381 г., римским папой).

Только с этого момента можно всерьез говорить о Троице как о догмате христианской церкви. Григорий Богослов, один из «Великихкаппадокийцев», сыгравших ведущую роль в формировании христианской догматики, во второй половине IV в. пишет: «Единица, от начала подвигшаяся в двойственность, остановилась на троичности. И это у нас – Отец, и Сын, и Святой Дух. Отец – родитель и изводитель, рождающий и изводящий бесстрастно, вне времени и бестелесно; Сын – рождённое; Дух – изведенное».

При этом в началеIII веке на Западе начинают появляться суждения относительно того, что Святой Дух исходит от Отца «через Сына». Именно так формулирует Тертуллиан, первым введший понятие Троицы в латинское богословие: «Дух не имеет другого источника, кроме Отца через Сына». Т.е. Сын является некоей передаточной инстанцией, а не самостоятельным источником Духа. 

Таким образом, Тертуллиан четко выстраивает внутри Троицы «вертикаль власти»: 

То есть, если выводить филиокве, как это обычно и делают, именно от Тертуллиана (а также ИларияПиктавийского и Афанасия Александрийского, творивших в середине IV в.), то оно доводит до конца именно что принцип монархизма. При этом Иларий, которого именуют «Афанасием Запада», признает: «Святой Дух Твой есть из Тебя через Него, хотя даже умом не постигаю, но однако удерживаю совестью».

Однако уже к концу IV в. уточнение «через Сына» в трудах западных богословов теряется. Амвросий Медиоланский в своем сочинении «О Святом Духе» (ок. 381 г.) пишет просто: «Также и Святой Дух, исходя от Отца и Сына, не отделяется ни от Отца, ни от Сына». Блаженный Августин в начале V в.: «Сын вечно от Отца рожден, и Дух Святой от Отца непосредственно, и так как без какого-либо интервала даруется, то Дух совместно исходит от Обоих».

В этой подаче не то, что разрушается иерархия, а происходит нечто невообразимое: Троица постепенно превращается в «Двоицу», Отца и Сына, которые стоят практически на одной ступени иерархии. А где-то «далеко, очень далеко» под ними находится Святой Дух, который в такой трактовке практически теряет свою роль божественной ипостаси, а превращается в некое качество, присущее Отцу и Сыну.

То, что это во многом воспринималось верующими именно так, показывает и история появления первого документированного церковного признания догмата филиокве. В 589 год в испанском Толедо собрался собор, на котором перешедший в «истинную веру» вестготский король Реккардер объявил о том, что оставил арианство, и все остальные должны за ним последовать. Напомню, что ариане, в первую очередь, отвергали единосущность Сына с Отцом, объявляя первого только подобосущим. Явно требовалось утвердить в глазах ариан равное достоинство Сына и Отца. И король приказал нотарию прочитать написанное им собственноручно изложение веры, в котором не забыл о филиокве!

Замечательно, что принцип филиокве продвигали светские правители. Следующим на этой стязе стал Карл Великий. Именно он на рубеже VIII и IX веков заставил ввести этот догмат в своей империи. Решение было принято на Ахенском поместном соборе 809 года.

При этом Карл попытался убедить римского папу Льва III. Однако тот отказался вносить филиокве в Символ веры, хотя и заявил, что «мы верим в то, что Святой Дух равно сходит от Отца и Сына и единосущен и единовечен с Отцом и Сыном». 

Впервые филиоквебыло присоединено к Символу веры в Риме во время торжественного пения Credo на коронации германского императора Генриха II в 1014 году!

Тут, на мой взгляд, возникает любопытная коллизия. В Символе веры, хоть православном, хоть католическом, указано, что Бог Сын «воплотился от Святого Духа и Марии Девы». 

С точки зрения православия вопросов нет. Святой Дух существует вне Сына и изошел на Марию от Отца, чтобы способствовать воплощению Сына. 

А как быть с точки зрения католичества? Сын сам послал Святого Духа для воплощения себя? Или мог, но почему-то не послал, а сделал это Отец? Или от него и Отца разные Святые Духи исходят, а потому Сын не мог сам себя воплотить? 

Догматика – следом за организацией

На Востоке «вертикаль власти» внутри Троицы как раз и не выстраивалась! Потому что для восточной церкви: «Отец, имеющий совершенное и ни в чем не скудное бытие, есть корень и источник Сына и Святого Духа»(Василий Великий, середина IV в.). При этом Сын от Отца рожден, а Святой Дух от Отца исходит. Они разные (иначе у Отца было бы два Сына) и друг от друга никак не зависят. Внутренняя иерархия Троицы приобретает в восточном варианте вид пирамиды.

Принцип монархизма не нарушен (наверху все тот же Отец), но при этом «вертикали власти» нет. Если возвратиться к терминам Феофила, Божественное Слово и Божественная Премудрость находятся как бы на одном уровне.

И, вот, тут встает вопрос: а с чего это вдруг на Западе и Востоке сложились такие разные «Троицы»?

Ответ же, на мой взгляд, кроется не в богословии и философии, а вполне себе в земном вопросе церковной организации.

Христианство сложилось в Римской Империи. В этом государстве были две особенности, которые сильно повлияли на организацию христианской церкви.

Первая – римская цивилизация, по большому счету, была цивилизацией городской. Основные массы населения (особенно, свободного) скапливались в городах. При этом в каждом римскомтерриториально-административном образовании: провинции, диоцезе, префектуре, – в столице данной территории.Соответственно, именно там, в главной и провинциальных столицах, были самые крупные христианские общины и самые влиятельные их главы – епископы. Самые-самые – в столице Империи.

Вторая – римские императоры традиционно рассматривались не только как светские, но и как сакральные правители. И традиция эта не изменилась после того, как государственной стала христианская церковь. Императоры продолжали претендовать на то, что последняя перед Богом инстанция в вопросах веры – они!

На Западе

Так, вот, на Западе среди всех городов безусловно выделялся Рим. Столица империи на протяжении многих веков. Крупнейший город империи. Одна из старейших (а на Западе, так, пожалуй, и старейшая) и крупнейших христианских общин, у основания которой стоял Лин, ученик апостола Петра (потом стали говорить, что сам Петр).

Кто на Западе мог тягаться с епископом Рима по значимости и авторитету? 

Епископ Карфагена? Город большой, столица диоцеза Африка, но политическое значение нулевое. И церковное тоже, т.к. церковная история говорит: даже поместными соборами африканской церкви руководил не епископ Карфагена, а старейший из живущих на тот момент епископов общин. Возможно, это происходило из-за того, что крещение африканских провинций шло не только из Рима, но и из Александрии. Право первенства (митрополии) в Африке карфагенский епископ получил в 446 году из рук… папы Римского.

АугустаТреверорум(Трир)? Расцвел реально только в III веке. Столица Галльской империи (260–274 г. н.э.). Столица префектуры Констанция (Британия, Галлия, Вьенника) при Диоклетиане (начало IV в.). Чуть не стал столицей Римской империи при Константине Великом (который как раз на галльские легионы и опирался), но потом император уехал в Константинополь. И город стал хиреть.

Лугдунум (Лион)? С 15 году до н.э. по 64 году н.э. – монетный двор империи, большой город. Но в 197 г. н. э., после поражения Клодия Альбина от Септимия Севера Лугдунум – столица первого – был разграблен и сожжен. После реформы Диоклетиана окончательно утратил свое значение. 

Сирмий (Сремска-Митровицы)? С реформы Диоклетиана – столица префектуры Галерия. Столица диоцезаИллирия. Но Сирмий был присоединен к Западной Римской империи только в 379 г. вместо всего с одной провинцией диоцеза – Панонией. Через век уже был захвачен готами, и после этого был то столицей варварских королевств, то возвращался под власть Византии.

Медиоланум (Мидан)? Столица префектуры Максимиана после реформы Диоклетиана, т.е. запада Римской империи. Столица диоцеза Италия. Но… первый известный в церковной истории его епископ упомянут только в 313 году. Временно потеснил Рим в церковном управлении севером Италии. Однако в 402 г. имперская столица на Западе уехала в Равенну, и влияние медиоланского епископа стало падать.

В общем, у римского епископа реальных конкурентов за духовную власть на Западе не было. Зато у него не было и императорского контроля, считай, с начала IV века. То есть, как раз с того момента, когда христианская вера становится государственной. На Западе светская и духовная власти сразу были в значительной степени разделены. Можно считать, власть римского епископа над остальными христианами Запада опиралась на традиции, но не на административный ресурс. 

Но не знала она и прямого административного контроля. Императоры – каролинги и уж тем более императоры Священной Римской империи, хотя и пытались периодически осуществить этот контроль, сталкивались с единым фронтом верующих, стоящих за римским епископом как духовным главою. И в конечном счете терпели поражение.

Возникали два независимо существовавших центра власти: духовной (папа Римский) и светской (император/король). Эту-то раздвоенность и отражал принцип филиокве. Но он ее именно отражал, а не создавал. Причем, я бы рискнул сказать, что при этом Отец был основой духовной власти, а Сын – светской.

Кстати, то, что римские епископы так долго сопротивлялись официальному признанию филиокве как догмата, отраженного в символе веры (а придерживались скорее принципа «через Сына»), на мой взгляд, как раз истекает из того, что папы Римские пытались проводить в жизнь идею вертикали власти с собою во главе: от Отца через Сына к Святому Духу. И лишь давление светских правителей заставило их в конце концов признать «двоевластие».

На Востоке

Совершенно не то происходило на Востоке. Как раз епископ имперской-то столицы традиций за собою не имел, зато прямой императорский контроль – пожалуйста.

Константинополь был городом по римским меркам молодым (с 330 г.). Христианская община если и была до этого, то, очевидно, подчинялась епископу Гераклеи Понтийской(столице провинции Европа). Авторитет епископа Константинополя мог держаться только на столичном положении и поддержке императора. 

При этом на Востоке были серьезные конкуренты.

Александрия. Город, который со времен Александра Македонского был столицей Египта. Потом – столицей провинции, находящейся под прямым императорским правлением. Диоклетиан ввел его в состав диоцеза Восток, но вскоре Египет выделили в самостоятельный диоцез. Второй по численности населения город империи. Древнейшая и одна из крупнейших христианских общин, ведущая свое начало, по преданию, от св. Марка, ученика апостола Петра. Интеллектуальный центр империи, не только в античное, но и в христианское время

Антиохия. С Александра – столица Сирии. Столица диоцеза Восток. Город, в котором христианство вообще было названо христианством. Свое основание христианская община Антиохии вела от апостолов Петра и Павла.

Эфес. Крупный город, столица диоцеза Азия. Древняя христианская община, у основания которой стоял, по преданию, Тимофей, ученик апостола Павла.

Элия Капитолина (с 325 г. – снова Иерусалим). Город, не самый большой и не значимый политически, но зато очень значимый сакрально. Со старейшей христианской общиной, первым епископом которой считался апостол Иаков.

Епископы этих городов сами претендовали на первенство на востоке и не хотели признавать над собою епископа имперской столицы. В конечном счете именно на Востоке сложилась пентархия: система патриархатов как главных церковных центров больших территорий. Патриархами стали епископы Александрии, Антиохии, Иерусалима и Константинополя. Еще одним патриархом являлся епископ Рима. Как видим, на Западе патриарх сразу был обозначен один, а на Востоке их было четверо!

Вполне естественным представляется в этих условиях то, что для обеспечения хоть какого-то единства, надо всеми ними должен был кто-то стоять. И этим кем-то оказывался император, подданными которого все они являлись, невзирая на церковную принадлежность.

Формально, еще со времен Юстиниана I (527–565 гг.) византийские императоры провозглашали «симфонию власти», т.е. некий неразрывный союз власти церковной и светской. Юстиниан в 6-й новелле (правовой норме, определяющей отношение светской и церковной власти) писал: «Величайшие блага, дарованные людям высшею благостью Божией, суть священство и царство, из которых первое заботится о Божественных делах, а второе руководит и заботится о человеческих делах, а оба, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому ничто не лежит так на сердце царей, как честь священнослужителей, которые со своей стороны служат им, молясь непрестанно за них Богу. И если священство будет во всем благоустроено и угодно Богу, а государственная власть будет по правде управлять вверенным ей государством, то будет полное согласие между ними во всем, что служит на пользу и благо человеческого рода. Потому мы прилагаем величайшее старание к охранению истинных догматов Божиих и чести священства, надеясь получить чрез это великие блага от Бога и крепко держать те, которые имеем».

Но, хотя император при вступлении на престол получал только чин диакона, уже это позволяло ему участвовать в церковных соборах. И не просто участвовать. 

Император:

– созывал Вселенские соборы;

– финансировал их проведение, определял место;

– был почетным председателем;

– издавал указы, утверждавшие и вводившие в жизнь решения этих соборов;

– распускал соборы. 

Император принимал участие в выборах патриарха Константинопольского:

– указывал на одного из трех кандидатов, предложенных специально собранным для выборов первосвященника собором епископов;

– если ни один из кандидатов императора не устраивал, он предлагал своего. 

Да, предложенный им человек проходил процедуру обсуждения собором епископов. Но часто ли этот собор отказывал императору?

Кроме того, император продвигал константинопольского епископа, стремясь сделать его главным на Востоке, если не во всей церкви. Ведь сначала епископ имперской столицы рассматривался только как четвертый-пятый по авторитетности, после коллег из Рима, Александрии и Антиохии. Халкидонский собор 451 г. поставил его на второе место после римского, и была предпринята попытка уровнять их права в отношении рукоположения епископов территорий и, стало быть, руководства ими. 

Понятно, что в таких условиях патриарх Константинопольский по факту целиком зависел от императора.И при этом императоры не спешили делать своего столичного патриарха столь же могущественным в делах веры, как его западный коллега. 

Так, уже при знаменитом патриархи Фотии (том самом, при котором крестились какие-то росы и первый раз появился роский епископ, т.е. в середина IXв.), появился такой документ – «Эпанагога». Это проект свода византийских законов. И в нем провозглашалось, что «одному только патриарху даровано право толковать правила прежних патриархов, предписания Святых отцов и решения святых соборов». Император же «должен защищать и проводить в жизнь, во-первых, все то, что написано в Священном Писании, затем все догматы, принятые святыми Соборами…». То есть, за ним сохранялась лишь исполнительская функция, так сказать. 

Но… император Василий I, которому на рассмотрение было предоставлено два различных свода, выбрал не «Эпанагогу», а «Прохирон», в котором такого снижения роли императора нет! И ряд исследователей, на мой взгляд – не безосновательно, считают, что в решении этом определенную роль сыграли епископы, которые хотели сохранить за собором право толкования догм, а не отдавать его патриарху. И император их поддержал!

В общем, ситуация, сложившаяся в Византии, очень хорошо соответствовала пирамидальной иерархии внутри Троицы. Наверху – Отец (император), а под ним на равном, практически,уровне– Сын и Святой Дух (патриархи и епископы). Опять-таки: не организация следует за догматикой, а наоборот!

Вольнодумный Восток против единомыслящего Запада

Вот, теперь и посмотрим, какое значение эти расхождения в организационной структуре христианской церквиимели для политического и социального развития территорий.

На Халкидонском соборе 451 г. император Маркиан продавил решение (знаменитый 28-й Канон), по которому епископ Константинопольский стал числиться в иерархии практически наравне с епископом Рима и получил право рукополагать митрополитов диоцезов Понта, Азии и Фракии (епископов Кесарии, Эфеса иГеркаклеи), а также «епископов вышеупомянутых диоцезов, чьи престолы находятся в землях варваров». После чего дело крещения «варваров» стало, практически, делом исключительно константинопольской епархии, чей митрополит (потом патриарх) целиком и полностью зависел от императора. Соответственно, и рассматривалось оно, фактически, как подчинение византийскому императору, по принципу «монархизма».

Но… при этом патриарх Константинопольский, как уже отмечалось, не был на Востоке безусловным главой церкви, ее духовным лидером! Думаю, именно поэтому Восток длительное время оставался… «рассадником ересей», т.е., говоря современным языком, оплотом вольнодумства! У населявших его народов не было единого идеологического стержня: каждый верил так, как ему показалось правильным. Напомню, что, кроме перечисленных патриархов Рима, Александрии, Антиохии и Иерусалиам, был еще Католикос всех армян (представитель вообще даже дохалкидонской ветви христианства, миафизитства). 

Это было, в том числе, удобно правителям «варварских земель», принимавшим крещение от константинопольских священников. Чуть что, они начинали стремиться к тому, чтобы либо переподчинить себя другому патриарху, либо вообще поставить у себя собственного патриарха. Потому что для своей страны и своего народа-то они принцип монархизма воспринимали. Но… только как принцип господства светской власти над духовной. Стало быть, чтобы не подчиняться константинопольскому императору, им нужно было перестать подчиняться и константинопольскому патриарху.

Отсюда автокефалия грузинской церкви (которая когда-то вообще была миафизитской, а до этого относилась к ведомству Антиохии). Отсюда автокефалия болгарской церкви (с 919 г. с перерывами на подчинение Болгарии византийскому императору). Отсюда постоянные поползновения к автокефалии русской церкви (в итоге ей же и завершившееся). 

Больше того: на Востоке даже Священное Писание, главную книгу, определяющую основы духовной жизни, переводят каждый на свой язык: славяне – на славянский, армяне – на армянский, грузины – на грузинский. А ведь перевод древних сакральных текстов на другой язык – занятие опасное. Все древние языки многозначны, а потому и тексты на них многослойны. При прямом переводе масса смысла теряется или искажается. Вполне реально, что после этого люди читают, вроде бы, одну и ту же книгу, а на деле написано в ней разное!

Так что восточные христианские земли никогда, на самом деле, не представляли из себя духовного единства. Так же, как и единства политического. Но не из-за принципа монархизма как такового, а из-за того, что этот принцип был на Востоке не принципом организации церковной (и духовной), а принципом организации политической. В духовной же сфере царил разброд и шатания. Каковые и продолжаются до сих пор.

На Западе же все происходит с точностью до наоборот. Светские правители Запада не видят в крещении никакой для себя угрозы, ибо римский патриарх светской силы, вроде бы, не представляет, и за ним никто не стоит. Тем более, они отбили, можно сказать, для себя собственного бога – Сына.

Но при этом по всему Западу формируется единая идеология, целиком и полностью зависящая от папы Римского как источника истины в последней инстанции (он-то как раз и занимается тем, что запретили в итоге делать патриарху Константинопольскому и всем прочим восточным патриархом – единолично толкует: что правильно, а что нет?). Формируется и единая культура. Просто потому, что любой культурный человек должен знать латынь как единственный язык божественных книг и богослужения. Вспомним, сколько времени на латыни писались хроники, не говоря уж о научных произведениях.Плюс ко всему, если человек впадет в немилость к духовным наставникам (которые все как один зависят от папы Римского), ему некуда даже потенциально будет ткнуться за помощью в таких элементарных, но по тому времени жизненно необходимых делах, как крестины, венчания, похороны…

При этом напомню: на Западе Бог-Отец(а он даже тут все же воспринимается в общественном сознании как, если не главный, то старший) – покровитель, скорее. духовной, чем светской власти. На Востоке – наоборот.

Таким образом, на Западе формируется единый католический мир. Он един не политически, но куда более крепким единством: единомыслием и единокультурием. И каждая попытка светских властителей нарушить это единство завершается в конечном итоге провалом.

И это единомыслие будет нарушено на Западе только в XVI веке, с появлением протестантизма и гуманизма. Рождение которых было предопределено также особенностями организации церковной жизни на Западе, выразившимися в одном из догматов, окончательное утверждение которого произошло только в конце XIX в., но влияние было определяющим многие века. 

Но это уже другая тема. А пока, как бы это могло ни показаться странным многим сегодня, мы имеем духовно свободный Восток и духовно закрепощенный Запад. И две троичных «пирамиды»: нормальную на Востоке и перевернутую на Западе.

 

 

Юрий Звягин,

журналист, писатель, историк, участник АКМ-Центр Зеленого Креста